ВИЙ: ИСТОРИЯ, РАССКАЗАННАЯ ЗАНОВО
АЛЕКСАНДР БОБКОВ
Когда проигравший Хома сможет подняться по ступеням во двор, он вспомнит, что направлялся к молодице за советом. За тайным перелазом в саду окажется сельская улица; здесь бегают дети и прохаживаются мудрые старики (стоит только немного постоять на месте). Их советами никогда не стоит пренебрегать, и философ запомнил себе при случае поймать черного петуха. Хата молодицы стояла как раз напротив плетня панского сада. Сама она сидела у крыльца и хоть и улыбнулась бурсаку, все же потребовала за свой совет оплаты - целый червонец. Хорошо если бурсацкая натура взяла тогда в шинке верх над совестью Хомы - сейчас можно расплатиться монетами Дороша. Если же тогда порядочность перевесила, и философ просто не смог отыскать в чужой свитке золотые, придется принести в оплату примеченное на кухне сотника сито.
Прежде чем возвращаться в дом пана сотника за книгой заговоров (и за ситом), Хома отправился к кузнецу. Дом с черной-черной, по словам маленькой девчушки, трубой стоял прямо по улице, что шла между домом молодицы и садом сотника. Рослый, с одним только длинным чубом на голове, в перепачканном фартуке, кузнец поначалу без охоты отвечал на просьбу бурсака о помощи. Но стоило только появиться в руке философа давешней четвертинке (бутылке с водкой), как кузнец, выпивши ее, разрешил выбрать из своего добра нужную Хоме клямку. В углу, куда так широко махнул рукою кузнец, вороватый бурсак решил взять себе не только клямку, но и зачерпнул горсть гвоздей из ящика - на всякий случай.
Ни уголь, ни подковы не прельстили взгляд философа в душной кузне, и он вышел снова на улицу. Время шло уже к вечеру, и когда Хома воротился к сотникову крыльцу, пора было вновь идти в церковь.
Как только он остался один, робость вновь овладела им. Только круг на полу уберег философа от чертовщины, когда гроб вдруг сорвался со своего места и со свистом начал летать по церкви, крестя во всех направлениях воздух. Прочитав в непрестанном ужасе обе священные книги, Хома под утро задремал...
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Увидев философа после второй ночи, кухарка подняла крик, потому что волосы у молодого бурсака наполовину побелели. Но сотник так пригрозил отказавшемуся было читать Хоме, что наш герой вышел от пана с твердым намерением сбежать как можно скорее. Как раз пришлась заросшая тропка в саду, совсем не видная за деревьями. Убедившись, что никто его не видит, философ припустил по бурьяну во весь дух. Отбежав довольно далеко, он упал без сил на берегу ручья, думая уже, что спасен... Ах, если б не проклятый Явтух!
Хома вернулся на панский двор. Здесь он приладил клямку к двери ближнего к крыльцу сарая и вошел в открывшийся амбар.
В этот раз запасы пана сотника обогатили котомку бурсака горстью зерна, хорошим топором и кукурузным початком. Последний валялся на полу и чем привлек внимание философа - неясно. Из сарая Хома направился в дом сотника, где намедни в светлице стоял гроб с покойницей. Грозного хозяина тут не было, и наш герой повел себя по-свойски. Выпил что-то из кружки со стола, надеясь, что это окажется горилка, и взял здесь же книжицу - надо полагать, ту самую, что просила принести гадалка. Еще заметил Хома в светлице, что резное кресло сотника стояло на крышке люка, явно ведущего в подпол. Когда панский насест был сдвинут в сторону и поднята крышка, в темном погребе нельзя было различить ничего. Перекрестившись у образа, под которым стоял раньше гроб, философ взял одну из горевших в комнате свечей.